КН: У нас не совсем стандартное интервью. Это даже не интервью, а разговор, который будет записан и опубликован.

Я рассказывал про наш проект <карта СМИ>, который мы официально открываем с 1 октября. Я подумал, что Максим Ефимов - это, в принципе, единственный богемный человек в нашем списке людей, интервью которых будут опубликованы.

МЕ: Я и не богемный, но и к политике отношения не имею.

КН: Даже так, да?

МЕ: <Богемный> - это такое слово, которое у нас в городе (стране) пока больше синоним чего-то более отрицательного, нежели положительного для нормального человека. 

КН: Это зависит от того, как каждый человек его воспринимает.

МЕ: Да. Но я думаю, что <богемный> - это больше не характеристика, а образ жизни человека, не так ли, т.е. более широкое понятие. А у нас все-таки более распространено мнение, что богемный человек - это человек, близкий к миру искусства: художник, дизайнер, например, причем обязательно публично тусующийся. Хотя на Западе богемный человек - скорее просто известный человек из мира искусства с определенной профессией и авторитетом в этом мире. А у нас это понятие пока трактуется более узко - тусуется везде, значит богема.

КН: Я думаю, что, по большому счету, в городе ведь все достаточно <политичны>,  и придерживаются той или иной точки зрения на политику. Если взять список тех СМИ,  с представителями которых я общаюсь, то тема Матвиенко и Маниловой всплывает в разговоре сама собой, хотя я заранее даю себе зарок об этом не говорить.

МЕ: Это все очень просто. Дело в том, что те люди, которых вы перечислили (я, естественно, очень хорошо их знаю, если не лично, то наслышан), просто в какой-то степени по должности и жанру своего СМИ обязаны, во-первых, заниматься публичной политикой из-за того, что они возглавляют СМИ, то есть они не могут быть вне политики. А во-вторых, они этим занимаются, потому что, скорее всего, это им очень нравится. Я тоже был в ситуации, когда должен был этим заниматься, издавая газету <Деловая панорама>. Газета для бизнеса, петербургская, но я несколько раз столкнулся с нашей <суровой> политической жизнью, я бы сказал, что это скорее пародия на политическую жизнь, потому что она у нас слишком какая-то специфичная. Мне и тогда надо было, по идее, этим заниматься, но я старался обходить как саму эту политическую жизнь, так и причастных к ней людей, стороной.

КН: Даже так?

МЕ: Конечно, ну, а тем людям, которые этим занимаются, видимо, это нравится - ощущение сопричастности. Вчера к Яковлеву, сегодня - к Матвиенко и т.д.  и т.п.

КН: Может, у них получается.

МЕ: Да, у них получается. Например, Петров - я с ним лично не знаком, но, судя по его деловой активности, это уже, как мне кажется, уже некий городской <бренд>,  политик с большой буквы.

КН: В нашем городе не очень много аполитичных изданий, если не брать журналы а ля <Календарь>, <Афиша> и т.д. Если взять глянец типа <Собаки>, вы же не заигрываете с политикой?

МЕ: Абсолютно.

КН: И не собираетесь? Попадаются такие глянцевые журналы, которые, вроде бы, никак не связаны и с политикой, но увидеть там интервью с каким-нибудь крупным политиком.

МЕ: Да, не заигрываем. Дело в том, что многие газеты и журналы говорят, что они <городские>, а на самом деле сужают рамки до политики, бизнеса и всего, что вокруг него, а наш Петербург - это не только политика и бизнес, это еще и люди искусства, музыканты, просто интересные люди. Все определяется жанром. Повторю, когда я делал деловую газету, то мы писали о бизнесе и политике, но при этом у меня была четкая сторонняя позиция. И вообще - политка и политики меняются, а интересные люди остаются:

КН: Как бы независимый взгляд?

МЕ: Да, как бы независимый взгляд, потому что не было задачи стать политической газетой, газета должна была быть независимой, сориентировали газету аполитичные люди, серьезные финансисты, их интересовал только бизнес, как таковой. И мне, к счастью, не надо было смотреть, <куда ветер дует>, как это делают многие руководители уважаемых организаций.

КН: <Собаку> можно назвать успехом в карьере?

МЕ: Я считаю, что это один из этапов карьеры.

КН: А что такое <успех>?

МЕ: Сложно сказать. Если задать себе такой философский вопрос, то я думаю о том, что могло бы являться идеальным местом работы, которое можно было бы назвать пиком карьеры, и ответа на этот вопрос пока не нахожу. Единственное, могу рассказать, почему я, занимаясь издательством много лет, а потом, зарекшись заниматься издательством, пришел работать в финансовые структуры (в частности в Национальный Резервный Банк), я опять вернулся. В Банке все очень просто, никакой особой политики, ярких ежедневных событий и проч. здесь нет, есть бизнес, причем очень серьезный, прозрачный, понятный. Скажу, почему я пришел в <Собаку>, обратно в издательскую сферу: меня с самого первого номера <Собаки> впечатляло, как владельцы издательского дома ведут бизнес, насколько по-европейски. Насколько они делают все правильно и как живут не сегодняшним днем, а завтрашним. Сама их психология очень привлекала, и, когда мне предложили возглавить журнал, я, честно говоря, почти не сомневался, хотя любой другой бы, возможно, Родину продал за то место и должность, которое я занимал в банке. Банк - это не только работа и зарплата, но и различные влияния, знакомства, ответственность. Я общался с людьми, в том числе из большого бизнеса, фамилии которых сейчас даже наверное было бы неприлично называть, настолько они у всех наслуху: причем, общался с ними в неформальной обстановке, потому что я был одним из топ-менеджеров. С московским бизнесом, в том числе, познакомился. Но при этом там все размеренно, плавно:

КН: Это скучно.

МЕ: Да нет, я бы не назвал это словом <скучно>, там есть свой интерес.

КН: Я вижу по лицу, что хочется сказать <скучно>, но не хочется обидеть товарищей из НРБ.

МЕ: Нет, там все в порядке, мы дружим, общаемся, постоянно встречаемся. Они знают, почему я ушел, мы это обсуждали, они, естественно, задавали вопросы <почему?> и <зачем?>. И им сумел объяснить, что хочется взвалить на себя большую ответственность, причем личную, и видеть результаты своего труда, управляя огромной и динамично развивающейся структурой. То есть, в банке от тебя ничего не зависит фактически. Там настолько мощная структура, настолько все четко и слаженно работает.

КН: Тем более, это питерский филиал.

МЕ: Да, петербургский филиал. Там все все в порядке, банк работает отлично, управляющий там создал в свое время команду профессионалов, и эта команда может прошибить любую стену. Поэтому мне и хотелось снова занять должность, где от тебя очень много зависит. Владельцы <Собаки> - это люди, которые действительно прогрессивны, не хотят останавливаться на достигнутом и все время что-то делают. Например, практически всю прибыль они вкладывают в развитие, открывая новые журналы, подписывая новые договоры с иностранными издательствами, выходя уже не только на петербургский или даже на московский рынок, но и на международный, потому что наш контракт с англичанами из Timeout group делает издательский дом <Собака> космополитичной организацией.

КН: Какова стратегия на ближайшие год-два, если не секрет? Я предполагаю, что акцент будет делаться на Timeout?

МЕ:  Не секрет. Мы выходим на Москву. С декабря, выходит Timeout-Москва. Журнал - это очень серьезный рынок и серьезной будет битва за рынок. Потому что рынок локален, а когда выходит новый журнал, он отнимает и читателей, и рекламодателей у других изданий. Это интересная работа будет. Петербургский Timeout будет развиваться еще более динамично, потому что <Петербургский календарь>, который вышел полтора года назад - это все-таки петербургский проект, это журнал, а Timeout в Петербурге - это часть международного огромного английского бренда со всеми вытекающими последствиями. Журнал с огромным количеством фотографий, текстовых материалов, которые идут из Лондона, и вообще - это другие принципы и другая технология работы.

КН: А в чем это выражается? Всем приблизительно ясно, что такое <издавать журнал>: есть какая-то команда, которая создает контент, потом этот контент как-то визуально реализуется, потом все это распечатывается и распространяется. В чем заключается прогрессивность англичан и вообще европейцев по отношению к нам в реализации печатных проектов? Какие технологии используются, чем отличаются от тех, которые использовались у вас?

МЕ: Во-первых, сами технологии производства журнала. Тот, кто не занимается издательством журнала, смутно представляет, как создается, например, <Деловой Петербург>, человек непосвященный просто может впасть в ступор и не понимает, как можно делать такую большую газету ежедневно. Даже не понятно, как это все верстается, корректируется, хотя очень серьезные издательские программы, которые позволяют перерабатывать огромный процесс информации и делать газету или журнал быстро, эффективно и очень качественно. Это просто различные издательские системы. Есть программы, которые позволяют журналисту самому всю полосу верстать без участия корректора, верстальщика и видеть, как она будет выглядеть. В городе достаточно мало издательств, который владеют такими издательскими программами.

КН: Эти программы пишутся на заказ?

МЕ: Они покупаются, может, кто-то и пишет, но, в основном, это серьезное программное обеспечение. Такие программ есть у нас и, возможно, у каких-то московских изданий, которые как раз выпускают ежедневные газеты. Это одна часть, одна техническая сторона. Вторая - это сеть корпунктов. Благодаря тому, что мы начинаем работать с таким брендом, как Timeout, мы получаем корпункты во всех точках мира, то есть мы получаем огромное количество информации, и мы можем, условно говоря, щелкнув пальцами, сказать: <А ну-ка сделайте нам эксклюзивное интервью со Стингом>. Ведь, например, проблема в том, что когда приезжает Стинг, его везет промоутерская группа, которая рассылает всем одни и те же фотографии, все издания одни и те же  фотографии печатают, естественно, у всех один и тот же текст. То есть читаешь газету - как будто один и тот же журналист писал.

КН: Так один и писал

МЕ: Один писал, двадцать переписали, три слова поменяли, потом пошли и получили гонорары, то есть читаешь все равно одно и тоже. А наше издание теперь имеет массу информации, которая нам стала доступна.

КН: В эксклюзиве?

МЕ: Да. Ну, а третье - это огромный опыт англичан, которые занимаются несколько веков издательским бизнесом, и который мы просто перенимаем. То есть наши сотрудники просто ездят туда, наш издательский дизайнер знакомится с мировыми тенденциями. Мы тут сидим в Петербурге, варимся в своей тусовке, дизайнерской, например, а в мире-то уже совсем все по-другому, какие-то цвета модные, какие-то шрифты модные, то есть мы этому всему учим наших ребят, переносим все сюда. Благодаря нам общеевропейские, общемировые тенденции приходят в Петербург. <Собака> уникальна сама по себе, поэтому любопытно наблюдать, что все, кто пытается сделать что-либо подобное, повторяют это все, то есть мы являемся паровозом, который прошибает тоннель в скале, а сзади все легко идет по нашему проторенному пути. Тоже самое будет с Timeout, то есть уже есть, наши обучаются, переносятся дизайнерские всякие идеи, ну, и журналисты у нас есть. Естественно, в работе журналистов есть некие технологии. Опять-таки, примитивный пример: есть Стинг, просто так к нему пробиться нельзя, но, во-первых, известный брэнд открывает все двери. Если бы, например, мы попытались взять у Стинга интервью для журнала <Собака>, то, наверное, мы бы ближе 25-го пресс-секретаря  к нему не подошли бы. А Timeout может открыть практически любую дверь. У нас еще нет журналистской школы, у нас очень мало таких журналистов, которые очень популярны в своей среде, как, скажем, Волочкова в балете. Волочкова всем известна, а журналисты, о которых говорят: <О, это тот  самый журналист>, - таких практически и нет. Хотя, может, пример с Анастасией в этом контексте не очень удачный.

КН: Парфенов?

МЕ: Да, я про Петербург говорю. Не назвать никого и тот, кто был - ушел. Набутов был и ушел, в Москве теперь. При этом он телевизионный человек. А ярких пишущих журналистов, так и не упомнить совсем. Поэтому такой школы нет у нас нет, а Великобритании огромное количество таких людей, которые: Там такое отношение к прессе, что люди могут открывать двери своей фамилией. Помню, я в Лондоне был в компании, далекой от издательского бизнеса, и мне, указав на какую-то девушку, с пиететом сказали: <А хочешь, мы тебя с ней познакомим?> Я спросил, чем она так знаменита, они, закатив глаза к небу, прошептали: <У нее еженедельная колонка в Financial Times!!!>.. То есть это  действительно авторитетные люди, и их авторитет, во-первых, оправдан, во-вторых, звезд очень много. И они действительно являются звездами.

КН: Когда у нас такое будет?

МЕ: Я думаю, не скоро.

КН: Почему?

МЕ: Не скоро в человеческих пределах. Я думаю, через два года мы уже получим таких журналистов. Наверное, многое зависит и от издания, и от отношения общества к прессе вообще. Например, в <Коммерсанте> уже есть люди, которые обращают на себя внимание, и каждый их материал - это событие. Это зависит от развития издательского бизнеса как такового. Timeout станет в России мегапопулярным, естественно, люди, которые там будут публиковаться, станут звездами.

КН: То есть журналист, будь он даже уникум, гений, не сможет стать авторитетом, как эта женщина в Лондоне, если издание не имеет вес на рынке?

МЕ: Да, естественно, такие издания можно по пальцам пересчитать. Тот же самый <Деловой Петербург> - самое, наверное, сегодня заметное деловое издание. Но, мягко говоря, далеко не культовое и идеальное. Просто других, схожих по уровню, нет:

КН: Там текучка достаточно большая.

МЕ: Да, ну <Коммерсант> - это пик популярности наших изданий, но он не настолько внедрен в общество, чтобы люди, которые там пишут, стали звездами. Все зависит даже не только от развития издательства, а от общества. Лет десять назад читали много, сейчас читают меньше и т.д. Потом, действительно, происходит расслоение, кто-то о политике читает, кто-то только гламурные журналы читает.

КН: А вы на <Собаке> и на Timeout хотите остановиться?

МЕ: Движение Timeout колоссально: Москва, потом вся Россия, Эстония, Прибалтика, движение есть на 10 лет вперед.

КН: Но, скажем так, <Собака> это корпоративный журнал тусовки.

МЕ: Уже нет. Если вы обратили внимание, мы немного стали от этой концепции отходить. Я был приятно удивлен, когда в московских исследовательских фирмах (фирмы, которые делают для крупных компаний аналитику по СМИ) мне сказали, что за последние полгода произошли значительные  изменения в <Собаке>, что <Собака> стала больше отвечать своему названию - петербургский городской журнал. Этот курс мы взяли более четко и явно уже полгода назад, от <журнала модной тусовки> к действительно всепетербургскому журналу.

КН: В чем он выражается?

МЕ: Он выражается в том, что мы поменяли рубрикацию, она стала более направленной на то, что мы рассказываем о мировых европейских тенденциях применительно к городу. Например, у нас темы номера стали более городскими, более широкими. Было мнение, что <Собака> - это журнал тусовки, это значит - одни и те же люди, об одних и тех же людях. Сейчас мы очень серьезно расширили круг людей. Сейчас в Собаке могут появиться не только люди из этой тусовки, но просто интересные люди. Например, мы сейчас делаем журнал на тему <дизайн>. Это очень сложная тема и вообще все, что связано с дизайном применительно к Петербургу. 99% самых модных вэб-дизайнеров никакого отношения к тусовке не имеют. Среди самых модных дизайнеры одежды, конечно, побольше тусовщиков, но все-таки много их них тех, кто не является богемной тусовкой, а просто занимается дизайном. Дизайн в полиграфии и т.д., то есть в журнал попадает много новых людей.

КН: А зачем вы это сделали?

МЕ: Во-первых, чтобы расширить аудиторию, чтобы уйти от мнения, что это журнал об одних и тех же людях, которые читают себя, смотрят, показывают своим знакомым.

КН: Это плохо?

МЕ: Это хорошо, но это узко. И это для Собаки вчерашний день. А она - как и пять лет назад - всегда движется, и тольк вперед.

КН: Возвращаясь к стратегии, она все-таки есть? В чем она выражается?

МЕ:  Можно рассказать о трех стратегиях: стратегия журнала <Собака>, стратегия журнала Timeout, стратегия издательского дома.

КН: Издательского дома.

МЕ: Стратегия в том, чтобы развить имеющиеся журналы. Если <Собака> сейчас - это life style журнал номер один в Петербурге, то можно вывезти его, скажем, в Москву, потому что <Собака> - это уже тот брэнд, который можно продавать, как брэнды <Плэйбоя>, франшизы. Мы хотим начать с Москвы, Timeout, а потом идти дальше. Timeout должен стать так называемым <таблоидом>. Это не просто, в Москве очень серьезный рынок. Он уже занят различными уважаемыми журналами - <Афиша>, <Досуг>, к примеру. Но при этом наш потенциал позволяет через какое-то время стать там журналом номер один. Timeout - журнал международный, известный, <Афиша> и <Досуг> - брэнды все-таки российские, очень хорошие, талантливые, но  Timeout - это уже что-то космополитичное. При этом мы делаем все, чтобы самые авторитетные в российской журналистике люди работали у нас.

КН: И это вся стратегия?

МЕ: Новых изданий мы не пока планируем. Я объясню. <Собака> и Timeout сами по себе порождают издания, я не назвал бы их частью стратегии. <Календарь> отпочковался от <Собаки> в свое время. Появилось огромное количество информации о театре и кино и, соответственно, появился <Календарь>. У <Собаки> появился также <Квартальный надзиратель>, и мы думаем, что, может быть, он перерастет в отдельный журнал, так как у него огромная популярность. Опять-таки, его читают люди, которые к богеме никакого отношения не имеют. Что такое <Квартальный надзиратель>? Это был замечательный маркетинговый ход, когда мы понимали, что есть тусовка, но есть и интеллигенция, которую это все не интересует. Чтобы привлечь эту часть населения, мы выпустили журнал <Квартальный надзиратель>, который рассказывает о каждом квартальчике. Я видел, как люди покупали <Собаку>, откладывали ее и начинали читать <Квартальный надзиратель>. А <Собака> их и не очень интересовала тогда, может. Конечно, потом они и ее пролистают, но сперва их интересует <Квартальный надзиратель>. Не говоря о том, что <Квартальный надзиратель> складывают на полочки, коллекционируют. Это просто интересный проект, он не имеет никакого отношения к гламуру. Вариантов много, но нельзя распыляться. Есть огромное количество работы на ближайшее время, связанной с <Собакой> и Timeout. Это очень серьезная работа.

КН: А в Москве вы этим будете заниматься? Кто из питерской команды будет курировать московский проект?

МЕ: Мы и будем курировать. Есть люди, которые лучше знают Москву, мы уже наняли топ-менеджеров, главного редактора, руководителя проекта в Москве. Мы с ними работаем в связке. Естественно, это москвичи. А мы будем ездить, помогать, курировать, контролировать.

КН: То есть первые результаты должны быть к лету следующего года?

МЕ: Конечно, да. Летом, мы, наверное, будем менять наши структурные дела. Скорее всего, Издательского дома <Собака> в своем сегодняшнем организационном виде вообще не будет через год. Возможно, это будет московско-петербургский холдинг, наверное, даже больше московский, и у него будет название типа . Это будет уже другой уровень. <Собака> - это название петербургское, а нужно, чтобы оно говорило о космополитичности.

КН: Журнал  <Собака> показывает, в основном, позитивные вещи. Там нет негатива. Один позитив. Я, условно говоря, работаю генеральным директором <Собаки> и сдаю его каждый месяц и волей-неволей я вижу, что происходит внутри, я вижу, что стоит за фотографиями, за фотосессиями, я подписываю какие-то статьи, я все это просматриваю. Я сливаюсь с журналом, чтобы в гармонии идти дальше. А там один позитив. Нет никакого противоречия? Жизнь ведь не состоит из одного позитива, в жизни много всякой ерунды, и бытовой и т.д.

МЕ: Этому есть несколько причин. Самая главная - это закон жанра, то есть life stylе, это, конечно, должен быть позитив, но не сильный хохот. Во-вторых если действительно происходит что-то негативное, мы не проходим мимо этого. Естественно, что-то в городе происходит не очень хорошее и все это находит свое отражение, просто в другой форме. Например, раздолбаны все дороги, все газеты пишут: <Этот плохой, тот плохой, асфальт  плохой>, у всех все одинаково, одна и та же форма. Мы тоже всегда это можем обыграть, но по другому. Это все равно есть, но мы говорим об этом с иронией. Второй пример, это то, о чем говорили все и вся: Беслан. Нельзя это было обойти, и это сказано так, что все понимают, как мы к этому относимся.

КН: Это нельзя игнорировать.

МЕ: Да, это нельзя игнорировать и это есть в нашем номере, но написано об этом так, что не вызывает чувства раздражения. Сейчас очень много изданий, где спекулируют этой темой. Хотя чего тут говорить, виноваты взрослые, силовые структуры, мы все виноваты, что это допустили. Чтобы написать об этом в life style журнале надо иметь некое мастерство, чтобы это не выглядело пошло. И у нас это есть, то есть мы против страусиной политики.

КН: Во время этой трагедии, когда был объявлен траур со 2 по 6 сентября в городе был отменен ряд мероприятий. Однако, ночные клубы работали нормально, народ веселился, зажигал и т.д. В принципе ночная жизнь города с 3 по 10 число не сильно отличалась, она ничем не отличалась от обычной. И многие люди расстроились, что были отменены мероприятия, в том числе в кадетском корпусе.

МЕ: Это вообще тенденция, когда люди начинают к этому привыкать и это плохо. Это дурацкие законы политики, когда раз в месяц что-то случается, идет волна, президент, нахмурив брови, что-то говорит, все плачут, естественно, а потом все это рассасывается, люди - кого это не коснулось лично - забывают. Это было всегда и будет, как бы цинично это не звучало. По поводу <Норд-Оста> так никто и не ответил, откуда приехала такая <красивая> группа с оружием, в униформе и захватила здание в центре Москвы:

Я считаю, что каждый должен пропускать это через себя. То есть все это публичное размахивание кулаками, эти митинги, коллективные письма - это все из старого прошлого. Условно говоря, нельзя ходить молиться в церковь строем, это личное дело каждого человека. Мы, несмотря на то, что жанрово могли позволить себе обойти тему Беслана, не прошли мимо. Было мнение на черном фоне о том, как мы к этому относимся.

КН: Я видел это, читал и был отчасти удивлен. Это вызвало определенное чувство уважения к вам, потому что: мне сложно представить, как бы англичане это сделали в Timeout. Менеджмент сказал бы: <Ребята, вы чего? Это же пойдет в тираж, упадут рейтинги> и т.д.

МЕ: Англичане не влияют на нашу редакционную политику, тем более Собаки. Мы не написали о ситуации в Москве, где погибло много людей, когда был взрыв у метро. Это вопиющие вещи, но повторяю, их стало так много. То, что случилось в Беслане это за гранью, и мимо этого нельзя пройти. Но если уж говорить на эту тему, к нам настолько часто стало приходить горе, что если взять календарь на год и закрасить все траурные дни за прошлые годы, то почти весь год будет черным.

КН:  Мы не будем углубляться, кто что делал.

МЕ: Да, но есть вещи, мимо которых нельзя пройти, даже нарушив концепцию журнала. Я почти уверен, что любой читатель, будь он тусовщик или нет, богатый или небогатый, отнесется адекватно и с уважением к нашей позиции. Мы старались сделать это в такой форме, которая не вызвала отторжения.

КН: Если уйти в сторону от не самых позитивных мыслей: этот год високосный - есть ощущение этого на издательском доме и на себе лично? Считается, что год кривой. Жениться нельзя, всякие пертурбации происходят: Этот год для вас положительный или отрицательный?

МЕ: Что касается журнала, то год можно назвать удачным. Для нас високосный год - это хорошо, так как это один лишний день, потому-то сдача <Собаки> - это тихий, хотя страшно интересный творчески, ужас, часто три-четыре бессонных ночи накануне сдачи в печать. Почему сейчас в редакции никого нет - потому что все ушли в 10, потому что все ночью работали, поэтому плюс один день - это хорошо. Если говорить серьезно, то я не знаю. К концу года будет понятно. Сегодня, к счастью, можно проследить только положительные стороны: Timeout, наш Президент и учредитель Вероника Белоцерковская стала медиа-менеджером этого года в номинации <Издатели России>... Это серьезный успех. Москва признала петербургский издательский дом, а они не часто любят этого делать... Для нас это успех и признание нашего профессионализма.

КН: А лично у вас?

МЕ: У меня в этом году родился второй сын, в феврале. Назвали Алексеем.

КН: Почему так назвали?

МЕ: Когда первый родился, три месяца не могли придумать имя, спорили, выбирали. Но все же назвали замечательным именем Петр. Второго назвали Алексеем. При выборе имени - чтобы окончательно выбрать между несколькими вариантами - я составил список всех знакомых Алексеев, и оказалось, что все мои знакомые Алексеи очень хорошие, добрые, порядочные и успешные люди.

КН: У меня последний вопрос, который меня очень волнует. Я пытался придумать ассоциативный ряд для <Собаки>. Все-таки это журнал для тех, кто любит жизнь (я не имею в виду тех, кто любит потусоваться и т.д.), а в широком понимании слова - это понятно с первых номеров <Собаки>. Есть Максим Ефимов, человек, который работал в <Деловой панораме>, потом - в <НРБ>, с приходом вашим в <Собаку> появилась ли любовь к жизни,  и в чем она выражается? Понятно, что это не машина, не гувернантка, а определенное внутреннее состояние души.

МЕ: Вопрос философский, отвечу банально, но это правда - все зависит от того, что считать самым интересным в жизни. Кто-то переходит на другую работу и ставит целью, например, купить дом или новую машину. У меня - это расширять круг знакомств. Банк - это место кулуарное, и количество знакомств там было, если пытаться перевести все в цифры, что-то около 0,05 человек в день. Хотя я сейчас говорю, что благодаря работе в банке я познакомился с теми людьми, с которыми  бы я нигде больше не познакомился. Это было очень интересно, но редко. Я никогда не искал возможности знакомиться ради пользы. Что касается <Собаки>, то, во-первых, я получаю удовольствие оттого, что каждый день знакомлюсь с огромным количеством людей. И с ними знакомиться легко, так они знают, чем я занимаюсь. Меня все знают, я всех знаю. Это один из самых основных факторов. Во-вторых, я получаю удовольствие оттого, что работаю в компании номер один на этом рынке. Компания развивается, а мы уже смотрим вперед. Очень интересно возглавлять компанию - лидера рынка.

КН: Противоречие получается. <Собака> - издание для людей, который любят жизнь, и контент издания никакого отношения к бизнесу не имеет, ведь это lifestуlе. Действительно, там нет места для бизнеса, а Максим Ефимов получает удовольствие от работы?

МЕ: Если развивать эту тему, то знакомство с людьми приводит к какой-то другой жизни, я в центре событий, я могу выбирать, могу пойти на вечеринку, могу выбрать что-то другое. Хорошо, когда имеешь выбор, это же life style - ты его сам формируешь.

КН: Все равно это важный парадокс, так как работа имеет важное значение в жизни каждого мужчины, а в <Собаке> не найдешь материала о каких-то корпоративных вечеринках. Бизнес отсутствует.

МЕ: Отдых, люди вне рабочего времени - это интересно. Все знают, чем занимаются в рабочее время, об этом пишут <Коммерсант>, <Деловой Петербург>, а мы пишем о том, чем они занимаются в свободное время. Мы этих людей ставим в необычные условия. Например, приглашаем уважаемых людей, знаем, что они раньше, в <пионерское> время играли в рок-группах, одеваем их в кожаные куртки и фотографируем. Вот уважаемые люди, они у нас дурака ваяют и получают от этого дикое удовольствие. Это игрушки для взрослых. Когда люди попадают в непривычную для них ситуацию - это им самим интересно, поэтому <Собака> и популярна. Это и есть кайф.

КН: А как с отдыхом? Когда последний раз отдыхали?

МЕ: Я стараюсь отдыхать нормально, потому что у меня семья, дети. С детьми нужно проводить время, вырываться, чтобы они видели папу не только рано утром и поздно вечером по пять минут, а чтоб отец, хотя бы две недели в году смог принадлежать им круглые сутки, научил их плавать, играть в футбол и т.д. На две недели точно стараемся выезжать на море, независимо от количества дел. Осенью - на базу отдыха или в Финляндию. Это очень удобно - оторванность от мира, тебе хорошо, ты отдыхаешь, хотя телефон и звонит. Некоторые мои коллеги смахивают пот со лба и говорят, что, мол, отдыхать, некогда, но это неправильно. Если фирма хорошо работает, то можно спокойно уезжать. Например, Вероника появляется здесь неделю в квартал, вопросы решает, а последнее время даже почти и не решает - все и так работает согласно планам, только получает отчеты. Все остальное время занимается семьей и своими любимыми делами, в том числе связанными с другими своими, не менее симпатичными, чем издательский, бизнесами. Я на самом деле отдыхаю гораздо больше, чем две недели с семьей, так как часто наши партнеры и друзья  приглашают куда-то съездить. В этом году, например, мои друзья из компании Хайнекен пригласили на финал кубка УЕФА в Эссен. Это был замечательный отдых. Вообще, благодаря издательскому бизнесу можно попасть в такие места, куда простому человеку попопасть непросто. Я один раз я ездил в город Брайтон (Англия) на неделю поучиться  языку в типичной английской школе: утром 6 часов занятий, вечером - Лондон, музеи, клубы, концерты. Или я в прошлом году  летал в Англию на завод Форда, который делает гоночные автомобили и где тренируется гоночная команда Форда MSport. Такие поездки позволяют расслабиться, сменить обстановку, опять таки познакомится с огромным количеством новых и интересных людей. Это отдых, совмещенный с работой. И он приносит колоссальное удовольствие.

Интервью взял Николаев Кирилл А. (Сентябрь, 2004, Санкт-Петербург)
(С) Карта СМИ Санкт-Петербург